Александр, 61 - 7 апреля 2012 18:04

[SIZE=+1]Бред... Государыня...[/SIZE]
Он усмехнулся - ну тогда понятно, почему у меня и жизнь, и судьба такая! С таким-то хранителем-хоронителем! Если это чудо-юдо себя толком сохранить не может - ни крыла, ни щеки, ни уха! Куда все делось? В бою с бесами потерял или по пьяни где? Небось валялся в дребезину пьяный в каком-нибудь подвале - вот крысы и отгрызли. А вслух сказал:
- Что-то ты, мужик, на ангела не тянешь. Тем более на хранителя.
Ангел зыркнул на него, но ничего не сказал, продолжая сидеть на пеньке и ковырять хвоинкой в зубах прямо через отсутствующую щеку. Сплюнув что-то выковыренное, он вздохнув, изрек:
- Не ндравлюсь? Гыыы, - осклабился, - Хороших к хорошим послали, а меня к тебе, - анекдот такой знаешь?
Потом посерьезнел:
- Да и не твово ума это дело, Алешенька.
Он слегка оторопел:
- Какой-такой Алешенька? Я с детства Сергей. Перепил поди?
- Это мы знаем, - невозмутимо и с надменным великодушием молвил Ангел, - Только не крещенный ты, Алеша. Нехристь - по-просту. И имя это твое - Сергей - получается бесовское, не в церкви при крещении тебе данное, не от Бога. А вот коли б тебя крестили как положено в христьянском правильном государстве, то непременно Алешей нарекли - я знаю. Алексей - защитник обозначает. А Сергей... - он опять цыкнул зубом и сплюнул что-то, - Хрень какая-то.
Сергей так и не понял к чему эта "хрень" относилась - к имени или к тому, что в зубах застряло.
- От имени, милок, многое в жизни зависит. Если не всё. Кличут тебя тут по имени, а мы - там на небесах - слышим. Ага - Алексея, положим, зовут. Защитника. И выискиваем тебе судьбу на букву "З" - защитник. И судьбу тебе такую делаем, по жизни, то есть, тебя именно так и ведем.- Ангел прикрыл глаза, потом снова продолжил:
- Ну а какой ты защитник? Ни Богу свечка, ни черту кочерга - ох прости Господи! - ангел перекрестил рот, -Тебя самого защищать надо. Ну дак ты и не Алексей, ты - Сергей. А на не крещенные имена мы не реагируем вовсе - неколи. С христьянами бы успеть управиться.
Где-то я уже что-то подобное слышал, - мелькнуло в голове Сергея, - "Как вы лодку назовете, так она и поплывет".
И вдруг...
Едва успел отскочить!
Да и не успел бы - точно!
Ангел, что ли помог? Хранитель? Вон - лыбится!
Из-за поворота, из-за бугорка, густо поросшего лесом, резво - вдруг! - выскочила тройка с бубенцами, с лентами, с веселыми пьяными седоками. Они во всю горланили под гармошку какую-то застольную песню - веселую, озорную, с матерком и залихватской руганью. Сама коляска вроде была обыкновенная, но в ней народуууу! Как уместились?
На облучке, как водится, ямщик, но не бородатый, а гладко выбритый, и не кряжистый, а росту вроде бы небольшого и на вид щупловатый, но крепкий, ладно сбитый, тертый. Лихо так погоняет, песню сам не поет, а все больше слушает, посмеивается. И глазами... а глаза хоть и глубоко в черепе сидят, но видать их хорошо - жесткие, пронзительные, - и вот глазами он так - морг! - морг! - раз-раз-раз! - моргает, совсем как аварийная сигнализация у машины. И сами глаза как тигриные - яркие, желтые, хищные - издалека свет их виден.
А в коляске самой народу - гурьбой!
И гульба! Напропалую!
И мужики какие-то в ярко-красных атласных косоворотках, и генералы с эполетами помпезными, и попов парочка-троечка в нарядах своих блестящих с клобуками высокими, и бабы в нарядных сарафанах и с лентами да в кокшниках - не простые, знать, бабы, знать, а не бабы!
И половые с подносами туда-сюда снуют - все на одно лицо, стрижены под горшок да на прямой пробор причесаны-прилизаны. Носят водку, настойки всякие кудесные сногсшибательные, мясо лосиное да оленье, почки заячьи, щук фаршированных, расстегаи да курники с сомами да налимами, карасей в сметане, икру и красную, и черную в баночках-розеточках, а то и в чашах расписных, перепелов-индеек, а уж рябчиков да ананасов - вообще не счесть! Их уж и не ест никто - зажралися!
И под гармонь лихую да песни развратные все это уплетается-поглощается в непомерных количествах - половые аж вспотели, туда-сюда бегаючи! И жрут, и пьют, и поют, и орут - даваааай, давааай кучер! Гони, кучер, лиххха!
А в самой глубине, под поднятым верхом - баба! Необъятная, толстая - да просто жирная! - с тройным подбородком, шея слонячья вся в цепях золотых да жемчужных ожерельях, пальцы-сосиски в кольцах да перстнях, грудь необъятная в такт песни колышется - поет! А глаза надменные, властные! И по всему выходит, что она тут - да и не только тут - самая что ни на есть Госпожа! Нет - бери больше - Богиня!
Тройка лихо пронеслась мимо, густо обдав Сергея пылью, грязью и комьями земли, он едва отскочить успел - аж внутри все затряслось! Не отскочи - проехали бы по нему, размазали по дороге и не заметили бы!
Сергей аж вспотел! Вслед глянул - ба! - а коляска-то вся облупленная, вся в трещинах да сколах, латанная-перелатанная. а одного заднего колеса и в помине нет. Чертит по земле голой острой осью, тучи песка и пыли и комья земли фонтаном взрывает. Вроде тройка, вроде лихо да круто, а на пригляд - развалина да старье, вот-вот рассыплется и все эти седоки - генералы да купцы, попы да барышни - веселые, разгульные - по буеракам да колдобинам придорожным разлетятся-раскатятся - руки-ноги-шеи-ребра - вдрызг!
Сергей как застыл - стоял и оторопело смотрел вслед и из-за волнения не заметил как кучер перегнулся через бок облучка. длинно вытянул шею, оглянулся. вперил в него свои тигриные глаза и - морг!морг! - хищными зрачками вроде как сфотографировал. Сергею даже почудились щелчки фотозатвора.
Да почудились ли?
Промчались и бысрто затихли вдали - вроде как и не было. Только глубокая борозда, взорвавшая и взрыхлившая и без того кривую и гадкую дорогу, осталась.
Как рана...
Как шрам...
А что за смех?

• 
• 
•